Спортсменка получившая травму на бобслейной трассе. Ирина Скворцова: Доктор собрал меня с нуля Гость на выходные

Мир бобслея до сих пор не забыл о том, что произошло 23 ноября 2009 года. И не должен забывать. В тот день случилось то, что раньше представить было нельзя: во время тренировки российских спортсменов на трассе столкнулись два боба.

Экипаж Надежды Филиной и Ирины Скворцовой перевернулся из-за ошибки пилотирования, и выпущенный следом боб Евгения Пашкова и Андрея Матюшко врезался в незащищённую спину разгоняющей. Скворцова получила тяжелейшие травмы и едва выжила. Спустя пять лет «Чемпионат» рассказывает, что стало с главными фигурантами той печальной истории.

ИРИНА СКВОРЦОВА

Жизнь Ирины разделилась на две половины. «До» – она преуспевающая и перспективная спортсменка, отобравшаяся в сборную России и готовившаяся к своему первому официальному старту. «После» – жертва трагедии, едва не скончавшаяся от полученных травм. Много дней немецкие врачи боролись за жизнь девушки. Она перенесла десятки операций, едва не потеряла ногу, но, вопреки всем негативным прогнозам, выкарабкалась. Девушке предрекали остаток жизни в инвалидной коляске, однако и здесь ей удалось удивить всех скептиков, встав на костыли. Конечно, в спорт Скворцова уже никогда не вернётся, зато к возвращению к нормальной жизни – на верном пути.

Сейчас Ирина работает в сфере тележурналистики. По её собственному признанию, она никогда не задумывалась о карьере в этой области, поскольку боялась камер и софитов, но после травмы всё же решилась попробовать свои силы. Два года назад девушка получила высшее образование, обзавелась личным автомобилем. А во время церемонии открытия Олимпийских игр в Сочи вновь приковала к себе всеобщее внимание. Многие недоумевали: что это за девушка сидит рядом с Владимиром Путиным ? А когда узнавали, то удивлялись: улыбчивая блондинка совсем не походила на жертву трагедии. Очень хочется верить, что всё самое страшное в её жизни осталось позади.

ЭКИПАЖИ

Всю силу удара в том столкновении приняла на себя Скворцова. Надежда Филина, пилот боба, практически не пострадала. Ушибы прошли через пару недель, остались лишь психологические последствия аварии. Но и с ними Филина смогла справиться: ещё до конца года она вернулась к тренировкам, а в январе 2010 года вышла на старт. Каких-то выдающихся результатов Надежда показать так и не сумела, а впоследствии проиграла конкуренцию за место в сборной более быстрым соотечественницам. В 2011 году она провела свою последнюю гонку на международной арене, а в скором времени завершила спортивную карьеру.

Нет никакого сомнения, что Евгений Пашков и Андрей Матюшко, чей экипаж врезался в Скворцову, до сих пор помнят, что тогда произошло. Их вины в аварии нет – бобслеисты не могут отследить, что происходит на трассе, это должны делать судьи. Евгений и Андрей, к счастью, обошлись без тяжёлых травм – только синяки и ушибы. На развитии карьеры атлетов тот инцидент если и сказался, то разве что психологически.

«Хелле же продолжил работать судьёй на крупных соревнованиях по бобслею и скелетону, а перед Ириной даже не извинился».

Пашков до сих пор находится в обойме сборной и вполне может претендовать на место третьего пилота в отсутствие Зубкова. Матюшко также переквалифицировался в пилота, но его дела идут не столь гладко: тренерский штаб национальной команды вспоминает о нём лишь время от времени.

ПЕТЕР ХЕЛЛЕ

Жизнь того самого немецкого судьи, по вине которого и произошла трагедия (именно он выпустил экипаж Пашкова и Матюшко на трассу), та трагедия не слишком изменила – по крайней мере, внешне. Петера признали виновным в том, что он выпустил боб на красный свет, однако он сам он в содеянном не покаялся. Да и наказание за сломанную жизнь оказалось символическим – 3600 евро. При этом немецкая федерация бобслея, например, выплатила пострадавшей 650 тыс. евро, которые пошли на оплату дорогостоящего лечения. Хелле же продолжил работать судьёй на крупных соревнованиях по бобслею и скелетону, а перед Ириной даже не извинился.

АДВОКАТЫ

Первоначально помогать Скворцовой после аварии взялась координатор сборной России Нина Грифенштейн . Она официально стала опекуном спортсменки и помогала устранять проблемы, с которыми Ирина и её мама из-за незнания немецкого языка самостоятельно справиться не могли. Впрочем, сотрудничеством обе стороны остались недовольны. Скворцова обвинила Грифенштейн во лжи и мошенничестве с 400 тыс. евро, выделенными правительством Москвы. Сама Нина считает, что не получила за свой труд достаточного вознаграждения и благодарности, более того, суд обязал её отказаться от финансовых требований к Скворцовой.

Спустя пять лет Нина Грифенштейн не отошла от бобслея: она тесно общается с семьёй Александра Зубкова и представляет их интересы в Германии. А дело Скворцовой до положительного решения суда довёл немецкий адвокат Константин Гинзбург – выходец из России, практика которого с тех пор только увеличилась.

ЧИНОВНИКИ

«Иных уж нет, а те далече», – можно сказать о руководителях российского бобслея, которые занимали ответственные посты в ноябре 2009 года. Тренер Владимир Любовицкий в 2010 году вошёл в штаб Олег Соколова , а два года покинул сборную в связи с приходом туда Пьера Людерса . Бывший тогда президентом федерации, Никита Музыря теперь тоже далёк и от сборной России, и вообще от бобслея.

«Когда Скворцова вернулась на немецкую трассу в 2011 году, то знакомых поворотов уже не нашла».

В 2010 году после череды скандалов президент оставил свой пост и посвятил себя бизнесу, а на его место пришёл Георгий Беджамов , возглавляющий организацию и по сей день.

ТРАССА В КЁНИГЗЕЕ

Изменилось и место, где произошло столкновение. В 2010 году трассу закрыли на реконструкцию – впрочем, мало связанную с аварией Скворцовой. Планы перестройки были утверждены ещё в 2008 году. Одной из причин изменений стала гибель немецкой бобслеистки Ивонн Церноты в 2004 году после вылета с трассы. Изменениям подвергся и тот участок, где Филина допустила ошибку в пилотировании и экипаж с девушками перевернулся. Когда Скворцова вернулась на немецкую трассу в 2011 году, то знакомых поворотов уже не нашла.

Трагедия на Кубке Европы по бобслею - . Пострадали четверо спортсменов. Состояние 20-летней Ирины Скворцовой крайне тяжелое. , но врачи говорят, что дорога в спорт для девушки закрыта навсегда. Криминальная полиция уже начала расследование. Что привело к ЧП - роковое стечение обстоятельств или чья-то ошибка?

Медленно скатываясь к финишу в перевернутых санях, Надежда Филина и Ирина Скворцова не видели и, скорее всего, не слышали, что сзади их догоняет боб Евгения Пашкова и Андрея Матюшко, а если и слышали, то вниз головой в ледяном желобе сделать ничего не могли. Это было, как снаряд в спину - 350 килограммов веса на скорости 120 километров в час. 20-летняя Скворцова - второй номер женской "двойки" - приняла удар на себя.

"Мы упали на выходе с кольца, - рассказывает член юниорской сборной России по бобслею Надежда Филина. - И на правом боку почти докатились до финиша. Еще боб не остановился, и после стены в нас врезаются ребята, которые поехали сверху".

На фоне того, что случилось с Ириной, синяки и ссадины остальных - не в счет, главное - психологическая травма. После столкновения сани протащило еще 50 метров.

"Сейчас самое главное, что молодая девочка (21 год) находится в очень тяжелом состоянии в больнице, поэтому здесь по-человечески очень переживают все", - говорит главный тренер сборной России по бобслею и скелетону Владимир Любовицкий.

Почему на трассе одновременно оказались два экипажа - вот вопрос. В Кёнигзее несколько стартовых позиций, но в определенном месте желоба объединяются в один. Мужчины катались с верхней точки. Женщины - с той, что пониже.

"Русские разбились из-за того, что женская двойка стартовала на красный свет", - приводит журнал Bild мнение судей. Это правда, но не вся. Сигнал светофора дублирует голосовая команда. И главное - отмашка судьи. Для Пашкова и Матюшко горел зеленый, для Филиной и Скворцовой - красный. Команду "на старт", полученную из диспетчерской, оба судьи приняли на свой счет, но наверху - правильно, а внизу ошибочно.

"Нас запустили с женского старта в первой попытке на красный свет, - продолжает Надежда Филина. - Созванивались с бобслейным стартом - дали "добро" на старт, и мы поехали. И оказалось, что в этот момент с бобслейного старта дали зеленый свет, и ребята поехали сверху".

Как минимум, из-за страха дисквалификации ни один бобслеист не поедет на красный свет. Судьи игнорируют эту спортивную истину по вполне понятной причине. Михаэль Шерф - адвокат, он защищает интересы травмированных спортсменов и знает, сколько стоит здоровье.

"Сумма компенсации в зависимости от тяжести травмы и может колебаться от 20 до 50 тысяч евро или даже больше, если человек не сможет заниматься спортом, или станет инвалидом, - объясняет Михаэль. - Это может быть ответственность владельца трассы или судьи, если его признают виновным по уголовному делу".

Страховка должна быть у каждого спортсмена, и если она есть, сумма компенсации может увеличиться на порядок. А страховщики не любят терять деньги и попытаются их взыскать с виновных.

Спортсменов и судей вторые сутки допрашивают следователи из полиции и прокуратуры. В бобслее нет ремней и подушек безопасности, а скорости - как на автомагистрали, поэтому любая ошибка здесь может стоить жизни. И хотя относительно Ирины Скворцовой врачи оптимистичны в прогнозах, очевидно, что после таких травм в спорт она больше не вернется.

17.07.2018

Скворцова Ирина Олеговна

Общественный Деятель

Журналист. Общественный деятель.
Российская спортсменка. Мастера спорта по лёгкой атлетике.

Ирина Скворцова родилась 17 июля 1988 года в городе Москва. Активно занималась спортом с раннего детства, бегала на спринтерские дистанции, в составе московской сборной по лёгкой атлетике принимала участие в летней спартакиаде учащихся и в юношеском чемпионате мира. Имеет звание мастера спорта по лёгкой атлетике. После окончания школы в 2005 году поступила в Российский государственный университет физической культуры, спорта, молодёжи и туризма.

В 2008 году решила попробовать себя в бобслее, прошла отбор в экспериментальную команду «Сочи-2014», год спустя в качестве разгоняющей пробилась в основной состав. Однако карьера бобслеистки длилась недолго, на Кубке мира, как и на Кубке Европы, спортсменка не успела провести ни одного заезда.

Во время тренировочных спусков 23 ноября 2009 года, на санно-бобслейной трассе в немецком Кёнигсзее произошёл инцидент - судья дал команду начинать заезд мужской двойке Евгения Пашкова и Андрея Матюшко при зелёном сигнале на старте, в результате чего они на полной скорости врезались в стартовавший чуть раньше, на красный сигнал, перевернувшийся женский экипаж Надежды Филиной и Ирины Скворцовой. В результате столкновения Скворцова получила тяжелейшие травмы, была доставлена в местную больницу, а затем в университетскую клинику в Мюнхене. Ирина пробыла в ней четыре месяца, перенесла более пятидесяти сложнейших операций, в том числе на особенно пострадавшей правой ноге. Для оказания помощи в лечении и последующей реабилитации спортсменки был организован сбор денежных средств, за три месяца на специально открытые счета поступило более 500 тысяч рублей.

В 2012 году окончила Российский университет физической культуры, спорта, молодёжи и туризма. В 2013 году поступила в Педагогический институт физической культуры и спорта МГПУ.

В ноябре 2013 года, сообщалось, что судебное разбирательство в Германии по происшествию с Ириной Скворцовой завершилось мировым соглашением, по которому Ирина получит от Немецкого союза бобслея и скелетона (BSD) компенсацию в размере 650 тыс. евро. Деньги, причитающиеся спортсменке, пошли на оплату дорогостоящих операций и связанных с ними курсов реабилитации.

После травмы не смогла продолжить занятия бобслеем, но нашла себя в тележурналистике. Некоторое время работала на Первом канале в передаче «Армейский магазин», в 2012 году перешла на канал «Россия-1» - в настоящий момент работает редактором, готовится стать ведущей новостей. Дважды была соведущей церемонии награждения спортивных журналистов.

В 2014 году вошла в Общественную палату РФ. Была заместителем председателя комиссии по охране здоровья, физической культуре и популяризации здорового образа жизни

Была одним из первых факелоносцев эстафеты огня зимних Олимпийских игр 2014. А на церемонии открытия Олимпийских игр была в ложе почётных гостей рядом с Президентом России.

... читать ещё >

Около восьми лет назад спортсменка Ирина Скворцова попала в аварию и оставила профессиональный спорт – бобслей и легкую атлетику. Ирина рассказала TOPBEAUTY о том, как устроена ее жизнь, и как жить моментом "сейчас", соглашаясь на любую авантюру.

Мне довольно часто приходится вспоминать аварию: журналисты спрашивают или у людей, с которыми знакомлюсь, появляются вопросы по поводу костылей. Бывает, ловлю себя на мысли: а если бы не авария, как бы я сейчас жила? Когда смотрю на катающихся на коньках или роликах, думаю, что тоже когда-то могла. Или пройдет девушка в коротком платье, которое мне понравится, и я вздыхаю: тоже могла бы такие носить.

"С трудом поднялась с инвалидной коляски"

Во время реабилитации я надеялась, что получится вернуться в спорт. Но однажды пошла на прогулку с моим физиотерапевтом Кэтрин. Надели фиксирующий тутер, чтобы можно было наступать на ногу. А в парке местами лежала мелкая галька. И нога, попав на нее, поехала. Здоровый человек подставил бы в такой ситуации другую, чтобы не упасть, а я не могла – тело не слушалось. Упала – и не могу подняться. В тот момент четко осознала: о спорте можно забыть. Тогда же задалась целью подняться с инвалидной коляски. Сажусь в нее только в экстренных случаях. Например, когда иду к анестезиологу, а с собой – кипа документов. И то стараюсь добраться на костылях. Даже если в аэропорту предлагают воспользоваться креслом, всегда отказываюсь. Оно меня не пугает – наоборот, чувствую себя в нем как на троне. Но я с него с таким трудом поднялась, что возвращаться просто неприятно.

Хотела отказаться и от костылей, но поняла, что буду с ними всю жизнь. Правда, по возможности все же стараюсь их не использовать: по квартире или дачному участку передвигаюсь без них. Бывает, что, отправляясь на встречу, забываю костыли дома. Назад в таких случаях не возвращаюсь, просто стараюсь припарковаться поближе к месту встречи, чтобы можно было дойти. Да и когда приезжаю к ребятам на базу отдыха, постоянно оставляю костыли то в кухне, то в ванной. Единственное, когда прихожу на какое-нибудь мероприятие, некомфортно себя чувствую и сразу стараюсь спрятать их в уголке: иду накрашенная, в красивом платье, и вдруг – эти палки. Друзья советуют украсить их стразами (смеется ). Может, когда-нибудь повеселимся. Жаль, что не могу танцевать – мне это раньше нравилось. Сейчас немножко на месте потопчусь и сразу сажусь – устаю быстро.

"Ребята, я все та же Ира"

В 2010 году, когда я вернулась из Германии после лечения и курса реабилитации, друзья не понимали, как себя вести: тушевались, боялись вспоминать, как мы до аварии гуляли и веселились, – думали, это причинит мне боль. Психологически, конечно, им было непросто, тем более я смотрела на них из инвалидной коляски снизу вверх. Я поняла, что если мы сейчас не договоримся, то рано или поздно отстранимся друг от друга. Сказала напрямую: "Ребята, я та же Ира, которая была до аварии. Даже если поплачу – ничего страшного. Если нужна будет помощь, я ее у вас попрошу". Теперь, когда мы гуляем вместе, просят меня: "Можно помедленнее, не успеваем за тобой!" Сложно только сразу после очередной операции, когда больно на ногу наступать. А так – бегаю. Бывает, выходим из машины, друзья забирают костыли, уходят, а я остаюсь. Спрашивают: "Почему не идешь?" – "Вы мне не хотите ничего отдать?" То есть они уже не воспринимают меня калекой.

"Соглашаюсь на любую авантюру"

Авария помогла мне осознать, что не надо ничего откладывать на потом – раньше этим очень грешила. Например, жалею, что так и не получила права на управление мотоциклом. Если бы мне сегодня подарили один-два здоровых дня, я бы ни разу не присела: каталась бы на роликах и велосипеде, бегала, прыгала, сходила бы в клуб потанцевать. Зато теперь, когда мне предлагают что-нибудь авантюрное, сразу соглашаюсь. "Хочешь на мотоцикле покататься?" – Хочу". – "Хочешь с парашютом прыгнуть?" – "Хочу". Ой, с парашютом вообще история интересная… Поговорила на эту тему прошлой осенью с приятелем и забыла. Однажды утром он звонит: "Ну что, будешь спать или пойдем прыгать?" Говорю: "Мне нужен час на сборы".

На аэродроме подписала договор. На меня надели комбинезон, провели инструктаж. Говорю: «Ничего, что у меня нога болит?" – "А что с ней?" – "А вас не предупредили?" – "Нет. Ладно, разберемся". Выяснилось, что у инструктора был опыт прыжков с парнем с парализованными ногами. Меня быстро загрузили в самолет, чтобы я не успела передумать. Поднялись на 4000 метров. Первый шаг в облака было страшно сделать. Но потом, во время всего полета, улыбка с лица не сходила. Удар на себя при приземлении взял инструктор – по сути, я сидела у него на ногах. Было ощущение, что я на диван плюхнулась. Теперь жду лета – может, еще пару раз прыгну.

"Каждое движение причиняет адскую боль"

За последние три года я перенесла 24 операции на живот и ноги. Как оптовик, делаю их по три за один раз. Сижу как на пороховой бочке, потому что в ране на спине, на которую пришелся удар, сидит инфекция – хирурги никак не могут ее удалить: чистят, зашивают, а она снова прорывается. Когда это происходит, поднимается температура, в спине стреляет, будто петарды рвутся, каждое движение причиняет адскую боль. Пришлось недавно вытащить часть металлической пластины из таза – во время аварии он был переломан, его собирали по частям и скрепляли скобами. Потом узнала, что мой лечащий врач боялся делать эту операцию – был риск, что я могу потерять ногу. Сейчас делаем ставки, прорвет снова или нет. Очень давит на психику такая неопределенность. Часть этой пластины теперь лежит у меня дома в качестве сувенира.

"Спасаюсь чувством юмора"

Помню, в 2012 году, накануне очередной годовщины аварии, позвонили с одного из телеканалов и предложили записать интервью в латвийской Сигулде, где проходил чемпионат России по бобслею. А после съемок подарили диск с готовой записью. И на 20-й минуте я начала рыдать, вспоминая, как тренировалась с ребятами. Ушла в ванную, скомкала полотенце и орала в него. Я, в принципе, стараюсь не держать в себе слезы – нужно выплакать эмоции, чтобы они не застревали внутри. Но плачу только за рулем или дома – не хочу, чтобы в таком состоянии меня видели посторонние. Это слезы не жалости, а обиды. Но я стараюсь никого не винить. Все, я калека – смысл думать о мести?

Друзья вытаскивают, когда начинает накатывать, – ведут на прогулку, в кино или в кафе. Да и чувством юмора спасаюсь, правда, он у меня черный, с медицинским уклоном.

"Привыкла быть одна"

Очень хочу работать – приходить с утра в офис, вечером уходить. Надоело дома. Готова заниматься чем угодно, даже начать с нуля. Главное, чтобы работа не имела никакого отношения к спорту. Я с ним завязала, ничего о нем не знаю, мне он неинтересен. Даже физкультурой не занимаюсь – мне ее заменяют костыли.

Стараюсь теперь ничего не загадывать. Я ведь до аварии все распланировала: вот выступлю на Олимпиаде в Сочи, выйду замуж, рожу. И вдруг – авария. Меня бабушка недавно спросила: "Ты приедешь на майские праздники?" Говорю, до мая еще дожить надо, ближе к делу пойму. Замуж тоже не хочу. У меня живет кот Жорик, и друг шутит, что если я и дальше буду перебирать, то у меня этих Жориков будет 15. А я привыкла быть одна: можно ­прийти или уйти в любое время, уехать куда-нибудь – не нужно ни перед кем отчитываться.

"Скажите мне, какая я красивая"

Мне часто говорят, что я выгляжу моложе своих 29 лет. Благодаря генетике не знаю, что такое ботокс или пилинг. В салоны красоты хожу редко, только чтобы сделать укладку или маникюр. Дома иногда на лицо накладываю маску.

Ненавижу, когда меня называют сильной или мужественной. Мужественная от слова "мужчина", сильная – "сила". Лучше скажите мне, какая я красивая и как хорошо выгляжу.

Страшная авария разделила жизнь Ирины Скворцовой на «до» и «после». 23 ноября 2009 года на санно-бобслейной трассе в Кенигзее экипаж Евгения Пашкова и Андрея Матюшко врезался в боб, где были Надежда Филина и Ирина Скворцова, которая приняла на себя страшный удар. Врачи говорили, что с такими травмами выживает один человек из ста. Ирина выжила. Доктора пророчили ей: «Ты будешь передвигаться только на инвалидной коляске». Ирина встала и пошла. Да, на костылях. Но сама.

Позади почти восемь лет лечения в Германии. 74 операции. А сколько еще впереди, никто не знает.

Перед нами сидела улыбчивая девушка, а мы про себя думали: «За что ей все это?»

Ирина не унывает. Прыгнула с парашютом, управляет машиной одной левой ногой, стреляет в тире из пистолета, параллельно ищет, какому делу посвятить себя. «Ее энергии на десятерых хватит!» - восхищались коллеги, глядя на Ирину. И это не преувеличение.

Ты не можешь чувствовать боль

Буквально час назад мне сказали, что на 11 ноября есть договоренность о встрече с врачом, - Ирина начала с самого важного. - Но я попросила перенести на двадцатые числа ноября, чтобы успеть найти квартиру. Это, правда, дорого. Поэтому, скорее всего, будет комната.

- Когда у вас была последняя операция?
- В марте. Я езжу в Германию два раза в год.

- Сколько еще прогнозируют операций?
- Уже боюсь загадывать… Всего было 74. Я спрашивала лечащего доктора: «Махенс, ну хоть виден какой-то лучик в конце туннеля?» - «Маленький. Сколько еще нужно операций, никто не знает».

- 74 операции под наркозом. Это вредно для сердца.
- Бывает, оно покалывает, но я не собираюсь останавливаться. Вложила столько времени и денег... Как бы это страшно ни звучало: лучше умереть на операционном столе, чем жить с таким телом.

- Вам не предлагали лечиться в России?
- Я не доверяла. Мне делали операции за границей, я была наслышана о немецкой медицине. Не хотела менять руку врача, который собрал меня с нуля (речь идет о немецком докторе Гансе-Гюнтере Махенсе, оперировавшем Ирину Скворцову. - «Спорт День за Днем»).

- Кто оплачивает операции?
- Я сама. Те деньги, что выиграла по суду, в России не трачу, только на лечение в Германии (немецкий суд удовлетворил иск Ирины на сумму 650 тысяч евро к Немецкому союзу бобслея и скелетона. - «Спорт День за Днем») . Я знала, что понадобятся дорогие операции, но не представляла, сколько их будет нужно.

Деньги вам отсудили, но судья Петер Хелль, ошибочно выпустивший на трассу экипаж Пашкова и Матюшко, так и не извинился?
- Мы виделись на Олимпиаде в Сочи. Подошел ко мне: «Привет». Я улыбнулась и поздоровалась в ответ. Опустила глаза на аккредитацию и увидела фамилию «Хелль». Если бы в этот момент он сказал: «Извини, мне жаль»…

- А что Хелль?
- Спросил меня: «Ты не хочешь со мной разговаривать?» - «Нет». В этот момент у меня были полные слез глаза. Я развернулась и ушла.

- Он не пытался окликнуть?
- Думаю, это было бесполезно. Немцы, конечно, чопорный народ, но не настолько же быть циником.

- Хелль не понес никакой кары?
- Он выплатил штраф в Германии (3600 евро. - «Спорт День за Днем») . Мы понимали, что не получим от него тех денег, которые запрашивали. Поэтому у нас было еще два ответчика: Международная федерация боб­слея и скелетона и Немецкий союз бобслея и скелетона.

- Когда вы пришли в себя после аварии, надеялись, что будете выглядеть, как сейчас?
- Я знала, что попала в аварию. И даже находясь в коме, видела сны, как лечусь. Только не в Германии, а в Австрии. Когда увидела палату, самый большой шок был от того, что на календаре 13 января, а не 23 ноября. Немецким врачам запретили озвучивать мой диагноз. Они считали, что я всю жизнь буду на коляске. При этом я всем говорила, что обязательно встану на ноги. Оставалось еще четыре года до Олимпиады в Сочи: два на восстановление, два на подготовку. Я терроризировала врачей вопросами, могу ли поднимать штангу, работать с теми же весами…

- Как они реагировали?
- Уходили от ответа: давай ты сначала выпишешься, тогда будет видно. Не могли мне сказать: «Девочка, забудь про спорт. Коляска до конца жизни». Уже потом я узнала, что была серьезная угроза ампутации правой ноги.

- Когда вы первый раз увидели свои ноги после аварии?
- В реанимации точно нет. Перевязки делали под общим наркозом. Только один раз я увидела свой живот в скобах. Такой ужас! Был красивый плоский животик, а тут скобы и непонятно что (улыбается).

- То, что немецкие врачи ошиблись с прогнозом, это чудо?
- Два раза стоял вопрос об ампутации правой ноги. Все-таки ее сохранили. Для симметрии. Сшили как могли. По всем параметрам она не должна была шевелиться, а нервы - прорастать. Но они каким-то чудом проросли. Когда меня брали за ногу, я говорила, что мне больно. «Ты не можешь ее чувствовать, - удивлялись врачи. - Закрой глаза». Закрываю глаза. Они мне тыкают по ноге: «Где больно?» - «Здесь, здесь и здесь». - «Это невозможно!» По медицинским показателям я не должна была ходить, но я встала.

- Врачи были в шоке?
- Поначалу об этом знал только Махенс, потому что еще был судебный процесс и везде указывали, что я на коляске. Попробовала ходить без костылей еще в декабре 2010 года. В феврале 2011-го, когда приехала на чемпионат мира по бобслею в Кенигзее, заехала в клинику к Махенсу. Встала с коляски, прошла по кабинету без костылей. Махенс, смотри! Первые пять минут его можно было ни о чем не спрашивать. Потому что передо мной сидел ребенок! Он меня щупал: «Что ты делаешь в России? Это же невозможно! Ты ходишь без костылей…»

Молоко вместо безопасности

- Вы рассказывали, что в начале лечения вас посещали мысли о самоубийстве.
- Это когда были сильнейшие боли в реанимации, а мне давали обезболивающее только раз в час. Немецкие врачи считали, что у меня так называемые фантомные боли. И еще боялись вызвать привыкание к лекарству на наркотической основе. При этом говорили: «Да какие у тебя боли? Тебе сохранили ногу для симметрии. Там ничего не может болеть». Обезболивающее не убирало боль, а лишь притупляло. На двадцать минут. Остальные сорок ты просто лезешь на стенку. Как будто тебя переехали ниже бюста. Я кричала, плакала… Но вместе с тем сознавала, что, если что-то с собой сделаю, мне привяжут руки к кровати.

- Мама с первого дня была рядом?
- Да, как приехали в Германию.

- А папа?
- Он потом приехал в реабилитационный центр. Родители давно в разводе. Папа с нами не жил. Мы не общались. Не знали, как у него со здоровьем. Решили, пока со мной непонятная ситуация, ничего ему не сообщать. Чтобы его еще не откачивали.

- Во время лечения ощущали, что вас не забыли?
- Пока лежала в реанимации, Интернета и телевизора не было. Телефоном пользоваться не разрешали. Только для экстренных переговоров с Россией. А вот в реабилитационном центре я залезла в Интернет и обнаружила около тысячи сообщений в «Одноклассниках» и порядка полутора тысяч в «ВКонтакте». До сих пор со многими общаюсь. Сейчас как раз после интервью встречусь с молодым человеком, с которым мы семь лет общались в «ВКонтакте».

- Это он пригласил вас в Петербург?
- Нет-нет! (Смеется.) У него семья, дети. Мы просто очень хорошо общаемся в Сети.

- От кого была самая неожиданная поддержка?
- Не ожидала, что меня посетит Сергей Лавров. (Министр иностранных дел Российской Федерации. - «Спорт День за Днем».) У него в графике не было встречи со мной. Просто отнесся по-человечески. В пяти минутах езды от моей клиники проходил Саммит по безопасности. Лавров навестил меня, спросил, что нужно. Мама сказала: «Психолог».

- Помог?
- Через неделю со мной уже работали психологи. Российские, из МИДа.

- А были те, кто, напротив, отстранился?
- Есть ряд знакомых, которые так поступили. Мы стали реже созваниваться. А из друзей ни одного не потеряла.

- Надежда Филина, с которой вы ехали в бобе, навещала?
- Мы тогда обе подставились под удар. Просто так получилось, что она сидела впереди. Все, кроме меня, встали и пошли. Ребята, как мне говорили, выступали уже на следующем этапе. Надю не пускали на трассу. Ее психологическое состояние не позволяло кататься. Она меня навещала в российском реабилитационном центре. Сейчас мы, конечно, реже созваниваемся, но с праздниками друг друга поздравляем (улыбается).

После таких страшных ударов люди начинают верить в знаки судьбы. 23 ноября 2009 года у вас не было предчувствия, что не надо садиться в боб?
- Я знаю, о чем вы говорите. Меня посетило такое чувство в Латвии за полгода до столкновения в Кенигзее. Встала утром, села на кровать и говорю соседке: «Не хочу ехать на тренировку». Она меня спрашивает: «В чем дело?» - «Боюсь». - «Ир, да ладно, мы уже здесь месяц катаемся». В итоге я поехала на тренировку, и у нас с Надей произошло жуткое падение на спину. Неделю ходила в корсете. Спина очень болела. Когда мы упали, я сказала: «Поэтому и боялась».

- А в тот роковой день?
- Вообще ничего не было. Один из тренеров потом рассказывал: «Ир, ты помнишь, что мне говорила?» - «Нет». - «Я тебе сказал: “Ира, аккуратно держись в бобе, Надя первый раз на этой трассе“. И что ты мне ответила?»

- Что?
- «Где здесь можно купить молоко? Мне надо протеины разбавлять». (Смеется.) Тренер недоумевал: «Я ей про безопасность рассказываю, а она о молоке».

Боялась не президента, а камер

На Олимпиаду в Сочи вы все же попали. Во время церемонии открытия журналисты обсуждали, кто это сидит рядом с президентом России.
- Улетали в Сочи с утра чартерным рейсом. Встала в три утра. Сделала прическу, макияж. Взяла два телефона, фотоаппарат. Думаю, незаметно приеду на открытие, посмотрю и уеду. В Сочи прилетели с опозданием. Не было времени переодеться. Когда все регистрировались в гостинице, я сказала, что в розовых легинсах на прием к Виталию Мутко не поеду. Пойду в туалет переодеваться.

- А что здесь такого? Мутко - человек демократичный.
- Я понимаю, но розовые легинсы, которые видны за километр, - это все же не для приема. Быстро переоделась. Посмотрела на себя в зеркало: для сельской местности сгодится.

- Сочи - сельская местность?
- Вы уже не первый, кто задает этот вопрос. Это у меня крылатая фраза. Я могу ее и для Москвы использовать.

- Понятно.
- Приехала на стадион, а мне говорят: «Ирина, на церемонии открытия вы сидите в ложе с президентом». За сорок минут до начала снова подошли: «Пойдемте, мы вас посадим». - «Там холодно, не пойду». Я же не знала, почему они заранее рассаживают (улыбается). Люди, которые подошли ко мне, переглядываются. У них паника. Не могут какую-то девчонку посадить! Остается десять минут. Снова подходят: «Ирина, ну все, пойдемте». Показали место и ушли. Я убрала костыли под сиденье, поставила пакеты, вид хороший. Сейчас буду фотографировать! Нам еще предложили согреться перед церемонией…

- Заботливые.
- Чуть-чуть алкоголя было в крови. Легкое фуршетное настроение, когда уже ничего не страшно (смеется) . Смотрю: два места свободны. Ну, наверное, кто-нибудь подойдет, до начала еще есть время. Ребята, которые рядом сидят, говорят мне: «Ничего себе, ты рядом с президентом». - «Да ладно». С третьей попытки я понимаю, что они не шутят.

- Алкоголь выветривается?
- За долю секунды! И до меня доходит: Путин, камеры, весь мир, а у меня макияж, сделанный в три утра, и прическа из серии «сойдет для сельской местности»?! (Смеется.) Я не президента боялась, а камер. Что буду плохо выглядеть.

- Когда Путин появился, вы уже были морально готовы?
- На иголках точно не сидела. Путин - тактичный, воспитанный мужчина. Он, естественно, поздоровался за руку, присел на свое место. Спросил, как я себя чувствую. Потом у нас с ним были короткие диалоги по поводу того, что происходит на стадионе. Плюс Путин помог мне с переводом слов Томаса Баха (президент МОК. - «Спорт День за Днем») , который сидел рядом с Владимиром Владимировичем.

- Ощущали напряжение, сидя в ложе?
- Естественно, мне пришлось продумывать, как себя вести. За месяц до этого была полостная операция на животе.

- Как же вы сидели?
- Три часа с прямой спиной в корсете. Было сложно подниматься, когда играли гимны. Ну и еще некомфортно от камер.

Была бегунья, стала зомби

- Мы понимаем, как мальчики увлекаются футболом, а девочки - гимнастикой. Как люди заболевают бобслеем?
- Наверное, эти люди «подсели» на адреналин. Любят скорость. Там такие ощущения! (Смеется.) До этого занималась легкой атлетикой. Бегала 200 и 400 метров. Была мастером спорта и неоднократной чемпионкой России. Меня планировали перевести на 400 метров с барьерами, где видели мои перспективы, но я немного сдала психологически.

- Почему?
- Две сложные травмы. Из-за них пропустила два летних сезона и чемпионат Европы в своем возрасте. Меня должны были снять с зарплаты - единственного дохода. В то время еще с родителями были не очень хорошие отношения. И… сдалась. Сказала, что не хочу больше заниматься спортом. Лучше пойду работать.

- Кем?
- Продавцом-консультантом в спортивном магазине. Но там был такой график… Меня два месяца не видели. Думали, куда-то уехала. Четыре дня в неделю работала. Остальные три просто отсыпалась.

- Так тяжело?
- Целый день на ногах. Приходилось приезжать на работу на первой электричке, потому что надо было помыть зал, приготовить магазин к открытию. А потом закрыть. Я приходила домой в час-два ночи.

- На следующий день снова на работу…
- Если ставили два дня подряд, можно было приехать не к восьми утра, а к десяти. Приходишь как зомби. Целый день на ногах. Только полчаса на обед.

- В таких магазинах на продавца еще могут повесить украденную вещь.
- Бог оградил.

- Пережив страшные аварии, люди становятся сильно верующими. Вас ведь навещал батюшка в Германии.
- Мне предлагали исповедаться, а я даже не знаю, как это делается (улыбается) . Хожу в храмы, когда очень захочется. Еду за рулем по МКАДу и думаю: хочу к Матроне. Разворачиваюсь, еду к Матроне. Было у меня такое. Сорок минут простояла в очереди. Руки замерзли до такой степени, что машину зубами открывала.

- Гоняете на машине?
- Да! Управляю одной левой ногой. Когда по трассе уезжаю из Москвы, то, конечно, отрываюсь по полной (смеется).

- На какой скорости отпускаете педаль газа?
- Чаще всего перед камерой. Пока у меня рекорд: 211 километров в час.

- Есть желание его побить?
- Если машина позволит, почему нет? (Улыбается.) Но я не езжу бесшабашно. В рамках разумного. Друзья говорят: «Когда ты за рулем, мы не боимся. Ездишь быстро, но аккуратно». Никакого не подрезаю. Еду под 180-190 километров в час, а в машине спят.

- Когда учились водить, инструктор сильно кричал?
- Меня вообще не брали в автошколу. Хотя все справки были собраны. Но как только слышали, что я на костылях и буду управлять одной левой ногой, сразу отказывали в обучении. На тот момент были автошколы для инвалидов, но там все управление на руле. Если я захочу за границей взять машину напрокат, будет проблема из-за пометки в правах, что они для инвалида. Естественно, я хотела обычные права.

- Как вам отказывали в автошколах?
- Я приходила, а мне говорили: «Ой, у нас машины нет, у нас инструктора нет». Давали понять, что не хотят брать.

- Кто помог?
- Телеведущий «России‑1» Эрнест Мацкявичюс. Он как-то спросил: «У тебя есть права?» - «Какие права? Я не могу в автошколу устроиться». На следующий день после разговора с ним я уже звонила в автошколу и договаривалась, что приеду.

- Россия - страна блата.
- Ну как блата? Два месяца занималась наравне со всеми.

- Имеется в виду то, как вы попали в автошколу.
- Не имей сто рублей, а имей сто друзей.

- Почему вы раньше не попросили о помощи?
- Честно говоря, я не из тех людей, кто будет ходить и просить. Проще за кого-то попросить, чем за себя. Пришла в группу автошколы на пять занятий позже. Мне предложили: «Либо в новую группу, либо будешь догонять». - «Буду догонять».

- Получилось?
- Догнала. Ездила на занятия на метро, с пересадками. Два месяца. Пять раз в неделю. Как на работу. Когда первый раз села в машину, мы с инструктором поехали на площадку. А его уже предупредили: «Ты будешь заниматься с девочкой на костылях». Директор звонил ему после каждого занятия. Инструктор не выдержал: «Успокойтесь, нормально она водит».

На первом занятии я уже сама доехала до метро. Экзамен сдала с первого раза.

Плюхнулась на диванчик

- Когда произошел контакт между вами и руководителями Ассоциации спортивной прессы?
- Их первый фестиваль прошел в 2011 году. Буквально за пару месяцев до него меня пригласили быть соведущей Виктора Гусева. Сижу и думаю: «Что? Как?» Столько времени прошло, а я до сих пор тушуюсь перед камерами.

- Стоп-стоп. У вас же была программа на телевидении, где вы брали интервью у паралимпийцев.
- Это, может, со стороны я казалась спокойной, а внутри - ураган эмоций! (Смеется.) Выступление перед людьми - еще сложнее.

- Можно было отказаться.
- Я написала в ответ: «Ничего не умею, ничего не знаю, но согласна». (Смеется.)

- Что было дальше?
- Дальше мне позвонила Нина Витальевна Зверева (член Академии российского телевидения. - «Спорт День за Днем»). Я приехала к ней в Москву. Мы записали небольшое видео. Она была Гусевым, я - Ирой. Под меня сделали весь сценарий. По неопытности я его весь выучила. Мы вышли на сцену. Виктор стал импровизировать, а я поворачиваюсь к нему: «В сценарии такого нет». (Смеется.)

- У вас не возникало желания перейти в паралимпийский спорт?
- Нет. Два года назад тренер по лыжам говорил: «Мы тебя заберем к себе. У нас девчонок не хватает». - «Не-не, все, хватит».

- Чего сейчас хотите?
- Семь лет я посвятила только лечению, особенно последние четыре года.

- Игра стоит свеч.
- Да, я делаю операции и восстанавливаюсь, но, с другой стороны, не работаю и не знаю, чем хочу заниматься. Только спустя семь лет нашла себе хобби.

- Какое?
- Стрельба из оружия (смеется).

- По живым мишеням?
- Нет, что вы! До этого я и с парашютом прыгала, и на мотоцикле каталась…

- С парашютом?
- У меня сзади был инструктор. Я только подняла ноги, а он приземлялся. Как-будто плюхнулась на диванчик.

- Ну вы даете. Играть в гольф не пробовали?
- Это слишком скучно для меня. Я люблю драйв, адреналин, скорость. Была бы возможность, участвовала бы в гонках на машинах. Но там много зависит от механики.

Время не лечит. Только притупляет

- Вы говорили, что больше всего на свете хотите выйти замуж и родить ребенка.
- Ой, когда это было? Лет пять назад? (Смеется.) Я из тех людей, которые могут приехать на чашечку чая в шесть часов вечера, а в пять утра рвануть в другой город.

- Надо найти себе такого же легкого на подъем человека.
- Это опасно! (Смеется.) Мне нужен тот, кто будет меня хоть как-то останавливать.

- На свидания ходите?
- Нет. Так получается, что либо я нравлюсь молодым людям, а они мне нет, либо наоборот (улыбается) . После аварии личная жизнь совсем не складывается.

- А до аварии?
- Был один… Мы не встречались, просто общались. Потом случилась авария.

- И перестали общаться?
- Периодически созванивались, но постепенно все сошло на нет. Я прекрасно понимала, что у нас не будет никакого продолжения.

- Узнавали, как у него сложилась жизнь?
- Женился! (Смеется.)

- Вы сможете родить? Что говорят врачи?
- Чисто теоретически внутренние органы не так сильно пострадали. Ну а практически… нет никаких гарантий. Пока не хочу об этом думать. Мне все равно еще два-три года оперироваться.

- Какую дистанцию можете пройти без костылей?
- По квартире хожу без них. Иногда выбегаю из квартиры: «А где костыли? Где я их оставила?» Метров пятьсот без них точно пройду, потом начинают болеть ноги.

- От чего испытываете самый большой дискомфорт? Может, сталкивались с откровенной бестактностью?
- Логика у людей странная (улыбается). Я приехала в гости к подруге. Поднимаюсь с ее соседом на лифте. Он смотрит на меня: «А что случилось?» - «В аварию попала». - «Машина хоть цела?»

- Оригинал.
- И это он на полном серьезе. Груда железа важнее человека. Дискомфорт - это когда идешь на какое-то мероприятие в вечернем платье и на костылях. Все такие красивые, на каблуках, а я так не могу. И еще хромаю без костылей. Плюс смотришь на себя в зеркало: «Да, теперь я знаю, как выглядит монстр Франкенштейна» (улыбается) . Мне Махенс в 2011 году сразу сказал: «Ты же понимаешь, что я не верну тебе такое тело, как было». - «Понимаю, но сделайте так, чтобы я могла надевать брюки, юбки и платья. И разница в ногах не привлекала внимание». - «Это постараюсь».

- Большая разница?
- Очень! Две трети мышц пришлось удалить. Костыли теперь на всю жизнь. Они делают правую ногу объемной, чтобы она соответствовала левой.

- В общественном транспорте уступают место?
- Не всегда. Иногда делают вид, что спят или слишком увлечены книгой. Бывало, я стояла на перроне, пассажиры видели свободное место, и я думала, что меня снесут. Даже в вагон не зайду.

- Одна живете?
- С котом Жорой (смеется) . Раз в неделю приезжает мама, помогает убираться.

- Много времени проводите в компьютере?
- Больше за рулем. До аварии я как рассуждала: «Это успею сделать, это потом». Сейчас есть возможность - делаю, нет - подождем. Мне позвонили в девять утра: «Будешь спать или поедешь прыгать с парашютом?» Час на сборы. Я вылетаю из квартиры.

- Часто думаете о том, почему эта авария случилась именно с вами?
- Такие мысли часто приходили, когда лежала в реанимации. Боли были адские… Многие говорят, что время лечит. Но ничего оно не лечит. Только притупляет. Смириться с произошедшим невозможно. Я могу даже поплакать. Естественно, когда никто не видит.

- Жора видит.
- Это да, он у меня настоящий мужчина.